Андерсен и мы

Даже в храмах подлинность Святого Духа – в человеке, отношении, строках, – чаще всего вызывает ужас, настолько люди привыкли жить вне неё.

Отсюда столь частое даже и в прихожанах неумение видеть. И скажи им, кто-то, что он – пономарь, – его будут носить на руках, а скажет другой, что он поэт и сказочник – и люди решат, что он либо бездельник, либо слегка не в себе. Потому что пономарь для них имеет официальный статус, а быть поэтом для многих означает быть никем.

Формалист и фарисей уже только потому, что соблюдают пост, с презрением смотрят на тех редких людей, кто умножает красоту и добро.

Помню, как я сказал одному солидному взрослому, работавшему в каком-то околоцерковном фонде, что я писатель.

– Пи-сааа-тель? – презрительно протянул он, словно я только что сообщил ему, что коллекционирую обертки от конфет или облака.

Всякий идущий по пути настоящести знает, что только причастные подлинности могут оценить то, что он делает. Такое знание приходит не сразу, и оно всегда ранит, как ранило оно сказочника Андерсена, человека, желавшего и на земле жить в райском пространстве нужности, а ему за это говорили, что он какой-то не такой. Он и вправду был «не таким», ведь в нём, по выражению Экзюпери, не умер Моцарт. И более того, он умел разбудить Моцарта и в других, но таких, кто тоже желал подлинности и света. Он был непредсказуем в творимой им красоте, как непредсказуемо всё настоящее и высокое.

Некая моя подруга позвонила своему знакомому и попросила: «Cкажи мне что-то хорошее».

– Вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, – протараторил он.

– Ты в храме? – спросила его она.

– Нет, просто говорю тебе что-то хорошее.

– Скажи что-то еще, – ответила ему девушка.

– Никого не осуждать, никого не огорчать и всем моё почтение, – промямлил знакомый.

Она позвонила мне и сокрушенно заметила: «У меня было такое чувство, что я говорю с компьютером наполненным православными цитатами, но безжизненным и пустым».

Как неуютно с людьми, у которых на всё есть готовый благочестивый ответ, но нет подлинности и жизни. Они – как ходячие катехизисы, о которых Блез Паскаль говорил: «Боюсь я математиков – чего доброго, они меня примут за какую-нибудь теорему»…

Дух Святой всюду узнаётся в нестандартности и необычности, ведь Он делает открывшихся Ему подлинно живыми и не похожими на всех вокруг. Но и наоборот – где нет этой красоты, этой благословенной свободы любить Бога и делать, что хочешь – там сердец ещё не коснулся Бог, какое бы место эти люди ни занимали в мире, искусстве, Церкви.

Только Бог – единственный вдохновитель разнообразия и красоты, а формалисты и умники всех веков одинаковы, и они точно также насмехались над Данте, Франциском Ассизским, Петраркой, святым Иоанном Сан-Францисским или Андерсеном.

Потому что идущим ложными путями не выносим подлинный свет.

Низкая душа боится всего высокого: праведника, стиха, красоты – и убегает в кривую насмешку над высотой.

Святая Ита Ирландская замечала, что «больше всего Бог не любит в нас хмурые лица». А Уильям Йейтс писал: «Кто праведен сердцем – тот весел».

А святой Парфений Киевский говорил, что Бог желает нашей естественности, и если мы сочиняем себя перед Ним, стараемся показаться аскетами, молитвенниками, постниками – Он отступает и ждёт, пока человек захочет стать настоящим и живым.

Потому для Бога в радость, если мы даже в Пост позовём своего любимого человека в ресторан, накормим его жареным на вертеле кабанчиком, а потом вместе вознесём Богу благодарность за радость жить, любить и есть такую вкусноту. Ведь Бог живет в благодарности и доброте, а не в правилах и предписаниях, которые Он в пору Своей жизни на земле охотно нарушал, чтобы утвердить другое великое правило свободы — любить Бога и делать, что хочешь. И хотя никто так не противится радости, как религиозные формалисты, но Бог живёт именно в нашей радости, и потому апостол зовет радость плодом Святого Духа.

Всё великое красиво и необычно! Всё настоящее и Господне кажется беззаконием всем храмовым формалистам, но и в сопровождении их неприязни и бурчания, настоящее не перестаёт быть необыкновенно прекрасным. Как сказки Андерсена. И как мужество умножать добро с красотой, доверяя при этом Богу всё остальное. А Ангелы на небе будут вечно петь песни радости о всех тех, кто на земле отважился понять это!

Артем Перлик