БЫЛ ЛИ ПУШКИН ПРОРОКОМ И БОГОСЛОВОМ?

Комментарий к моей статье, написанный Юрием Беспечанским с апелляцией к Пушкину, свидетельствует о его прекрасном чувстве юмора. Но разговор шёл серьезный, не так ли?

Впрочем, теперь я сам не могу не вспомнить курьёза из книги отца Дмитрия Дудко «Волною морскою». 1960-ые годы. В провинциальный городок приезжает лектор по научному атеизму, бывший настоятель собора, отрекшийся от веры. Естественно, что на его выступление собирается едва ли не весь приход.

«Я не могу верить в Бога, ибо атеистами были все ведущие учёные», — долдонит докладчик по бумажке.

Вопрос из зала: «Кого именно из учёных атеистов вы можете назвать?»

Докладчик теряется, не зная ни одной фамилии. Вдруг выпаливает: «Пушкин!»

«Но разве Пушкин – учёный?»

«А вы что, скажете, что Пушкин мыслил не научно?»

В книге спор на том и оборвался. Тем не менее надо признать, что Пушкин не был как учёным, так и христианским богословом, а тем более пророком. Что не умаляет славы великого поэта.

Есть масса авторов, в том числе авторитетных православных богословов, предпринимавших рыцарские попытки изобразить Пушкина христианнейшим поэтом: от митрополита Антония (Храповицкого) до недавно скончавшегося Евгения Авдеенко (это ему принадлежит идея о том, что Татьяна Ларина – образец христианской супруги, которая трепещет перед Таинством Венчания).

Тем не менее, мы очень мало что можем сказать собственно о религиозности Пушкина (хотя Беспечанский и утверждает, что «Пушкин четко понимал, где и когда говорят его грехи, а где — глас Божий»). Не зная, не будем и судить. Однако в поэтическом творчестве Пушкина Христианство – не более чем эстетический материал. Равно как и другие религии – античное язычество, ислам. Всем он посвящал равно талантливые стихи.

А «Пророк»? Литературоведы ломают копья, посвящено ли это стихотворение пророку Исайе или Мухаммаду, и склоняются более к исламской версии. Друг же и современник Пушкина Адам Мицкевич не сомневался в том, что Пушкин говорит в нём о собственном поэтическом даре.

Делать же выводы на основании одних лишь «Отцов-пустынников» и поэтического диалога со святителем Филаретом – слишком шатко. Понравилась Пушкину молитва Ефрема Сирина, что такого? Действительно очень красивый текст.

Но христианских богословских задач (в отличие, скажем, от Державина) Пушкин перед собой не ставил. Равно как Евклид, Эйлер, Луи Пастер и многие другие замечательные люди.

Теперь другая важная мысль: пророчествовать призван не каждый. Апостол Павел различает дары пророчества и учительства. Понятно, что говорит он не об учителях математики. По сути это как раз различения дара богословского и собственно пророческого. Пророк получает сообщение от Бога, но не факт, что способен разъяснить его сам (ослица уж точно не имела). На это есть учитель – богослов или в некоторых случаях, если угодно, христианский публицист.

Откроем 12 главу 1 послания к Коринфянам: «Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно» (1 Кор 12, 8-11).

То есть христианин не сам решает, пророчествовать или нет, но Господь даёт ему такой дар (сказал Капитан Очевидность). Ревновать о нём, то есть не стремиться даже, а хотеть – можно и нужно, почему нет? Равно как и «кто епископства желает, доброго желает». Всякая должность в Церкви, всякий член в Теле Христовом – хороши.

Проверим же и контекст цитат, приведённых Юрием Беспечанским. 14 глава 1 послания к Коринфянам посвящена «неясной глоссолалии». Павел, стараясь не обидеть адресатов (вдруг да и правда пророчествуют), дипломатично уклоняется от оспаривания их дара. Так поступаю и я, говоря: «может быть, Беспечанский действительно пророк». Увы, велика вероятность того, что упоминаемые в 1Кор. 14 действительно воспроизводили бессмысленную словесную кашу, как и некоторые современные сектанты.

Контекст же цитаты из 1 послания Петра звучит так: «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Говорит ли кто, говори как слова Божии; служит ли кто, служи по силе, какую дает Бог, дабы во всем прославлялся Бог через Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.» (1 Пет 4, 10-11). Идёт ли речь здесь собственно о пророчестве? Скорее об ответственности перед Богом и ближним.

Наконец и сам Спаситель завещал нам беречься лжепророков. Но если все христиане – пророки Истины, откуда лжепророки? Только ли речь о представителях иных религий?

Кто дорос? – спрашивает Беспечанский. Тот кому вырвали язык, вложив змеиное жало, а сердце заменили на угль – если цитировать Пушкина. Если же серьезно, Бог знает, знает и сам пророк.

Нам же Спасителем заповедано «принимать пророка во имя пророка» (Мф. 10, 40), до поры, пока не стали ясны плоды его «пророчества». Бывает, что пророк «провирается» сразу, по мелочи, ради красного словца – какая ему после этого вера?

Так что, прежде чем, пророчествовать, давайте не провираться в мелочах. Работа над Синодальным переводом Библии началась в 1816 году, когда Пушкин не выпустился ещё из лицея. К моменту восстания декабристов был переведён Новый Завет. И даже издан – только потом сожжён. Работа над переводом возобновилась только после кончины Николая I, когда и русская словесность (всё-таки по сравнению с временами Пушкина) изрядно подросла. Так что утверждать, что Пушкин «сформировал язык,… на который была переведена Библия» — не более чем пустая «красивость».

Юрий Эльберт