Христианство и «дальневосточная» ментальность
Говоря о проповеди христианства в Китае, Корее, Японии, вообще Юго-Восточной Азии, не-российском Дальнем Востоке, мы на самом деле ступаем на достаточно скользкую почву.
С одной стороны, несмотря на гонения со стороны различных политических режимов, Христианство добилось на (нероссийском) Дальнем Востоке определённых успехов. В Южной Корее почти треть населения считает себя христианами – эта самое значительное вероисповедание в стране. В значительной мере христианизирован и Тайвань – «капиталистический» Китай. И, в общем, нет никаких оснований сомневаться в искренности новых христиан, в том, что Господь принимает их.
Но что мы знаем о дальневосточных христианах?
Мне надолго запомнились слова предстоятеля Японской Православной Церкви, митрополита Даниила (Баянторо): «Японская культура эклектична, и в то же время восприимчива к красоте обряда. Когда ребёнок рождается, его несут для обряда в храм синто, как же иначе, ведь на свет появился японец! Когда приходит пора вступать в брак, многие предпочитают венчание в христианском храме. Не важно православном или католическом. Просто значительное место в культуре занимают западные фильмы, а в них высшей точкой счастья влюблённых является обмен кольцами, обещания перед священником и алтарём. Когда приходит момент смерти, близкие покойного сталкиваются лицом к лицу с потерей. Тогда их утешает буддизм».
Не раз мне приходилось слышать и о корейских христианах: их религия – один из символов принадлежности к западному образу жизни. На самом-то деле это не так уж плохо, ибо западная цивилизация, даже если она уже превратилась в постхристианскую, имеет христианство в своей основе.
Видимо для корейцев, китайцев и японцев особо актуальны грозные слова Евангелия: «если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:26). Вот кому приходится отрекаться от понятий и ценностей заложенных в семье, в культуре, в родном языке, а также от своего народа.
Священное Писание ныне переведено на японский, корейский и китайский языки. Известны масса курьёзов в связи с этим, например, перевод «блаженны кроткие» как «пусть радуются тёплые и мягкие», слова «брат» как «родственник», ибо в китайском языке нет слова «брат», а есть «диди» – младший брат и «кеке» – старший.
Как там с переводами других понятий? О, это заботит лишь тех редких людей на земле, которые сочетают в своей голове глубокие знания христианского богословия и китайского (корейского, японского, вьетнамского) языка.
Не раз мне приходилось читать, что в Китае, например, удаётся регулировать рождаемость благодаря тому, что для дальневосточного менталитета аборт – это не проблема. Просто хирургическая операция. Более того, и родившийся ребёнок признаётся полноценным человеком далеко не сразу. От русских «старожилов» Харбина – детей белоэмигрантов, мне приходилось слышать ужасающие истории: в первой половине ХХ века, когда в Китае не прекращались перманентные войны и беспорядки, во время голода… пятилетних девочек скармливали собакам. Зато выхаживали мальчиков, ведь это будущие воины, защитники деревни. Но и с полом в дальневосточном менталитете всё сложно: вспомним большое количество «lady—boy»’ев в современном Таиланде, социальный «перевод» из мужчин в женщины у северных палеоазиатов (слабака-мальчишку одевают в женский керкер и выдают замуж).
Представим, как вдруг на дальневосточного человека вываливается уйма новых (христианских, западных, европейских/американских/русских) понятий. Бог один. Бог не просто дух, умеющий делать чудеса или предсказывать будущее, Он – Создатель Вселенной, всего живого и неживого. Если китайский ум вместит такую Бесконечность, ему сообщают, что Бог стал Человеком, да ещё Младенцем! Зачем это Всемогущему? Чтобы умереть и воскреснуть. И тем самым спасти человека, для вечной жизни (а человек дальневосточный стремился прекратить собственное существование, слиться с атманом, уйти в небытие). Личность будет жить вечно, но и тело – после воскресения тоже вечно. А-а-а-а, несчастная китайская голова!
По протестантским сайтам ходит история корейского юноши-беженца по имени Шин Ын Гын, который вырос в концентрационном лагере, куда его маму забрали беременной. Чудом ему удалось перебраться в Южную Корею, и там, в центре адаптации он впервые услышал слово «прощать». До этого он знал лишь «отменять наказание»; а наказание в лагере просто так не отменяется, вину нужно загладить или кого-то подкупить. Но взять и простить ближнего просто так? Да, так велит Бог, наш Создатель. А кто такой Бог?! Для несчастного Шина это было новым понятием, как и банкомат для пластиковых карт.
Есть ещё одна проблема: сходство множества частных даосских и конфуцианских высказываний с христианскими. Известны шутки семинаристов, когда цитаты Конфуция или Лао-цзы выдавали за слова православных святых отцов; Лао-Цзы читали перед смертью и Льву Толстому, а он в забытьи воспринимал это как написанное им самим.
Но Библия – не Книга перемен. Христианство и Даосизм говорят о разных вещах. Аскетика же, философия государственности, этикет – всё это не первостепенно.
Поэтому остаётся опасность, что Христианство человек дальневосточного менталитета воспримет по-своему, и за знакомыми ему из родной культуры частностями не заметит главного.
Передо мной книга «О Православии, первые шаги. Книга для китайского кузена, живущего в России». Выпущена издательство Московской Патриархии. Книга не столько религиозная, сколько культурологическая, призванная показать китайским туристам и работникам, пересекающим российскую границу, что такое Элоси – Русь, и кто такие ламатай – православные (вообще-то буквально ламатай – «северная вера», те, у кого лама, то есть и православные, и буддисты, всё обозначается одним словом). В книге много иллюстраций: иконы, богослужения, фотографии Патриарха Кирилла, Патриарха Кирилла и Президента Путина, Президента Путина и Председателя Си, преобладание золотого и красного цветов.
На Красной площади в Москве сегодня чаще всего слышится не английский, и не русский, а именно китайский язык. Так что книга явно найдёт читателя. Прочитав её, китайский турист посетит храм, может быть даже блеснёт эрудицией, но будет ли это способствовать его обращению в Христианство? Как знать…
Потому нет никакого особенного противоречия в том, что в центре Пхеньяна стоит русский православный храм, и в то же время за хранение Библии можно угодить в концентрационный лагерь. Русская Церковь с куполами-«луковицами» – это символ дружбы (не-войны, сотрудничества) народов, живущих по соседству. А Библия… Между прочим, в России тоже полагается уголовное наказание за хранение и распространение экстремистской литературы, в которые входят и тексты религиозные, например, исламских фундаменталистов. Но дело даже не в этом, а в том, что христианскую литературу на корейском языке в КНДР провозят не русские. Её доставляют из Южной Америки, США, Японии, а эти страны Северная Корея считает заклятыми врагами! Как достучаться до пхеньянца?… Приходится иногда слышать утопические проекты о том, что мы, русские, могли бы как-нибудь северным корейцам навязать идею православной империи и симфонии, а «царь» у них уже есть, из династии Ким.
Но очередной Ким и без того царь. А последний памятник Марксу, говорят, в КНДР снесли в середине 1990-х при Ким Чен Ире. Ибо западник, а в Северной Корее ничего чуждого быть не должно. Для нас чучхэ – вроде как разновидность социализма, но на самом деле всё много сложнее. Чучхэ – «особый путь с опорой на собственные силы».
Можно вспомнить китайский термин «у-ся» – что-то вроде «боевое искусство» (у как в у-шу) и «благородный рыцарь» (ся). Супергерой, готовый отдать жизнь за племя, и в то же время мало что значащий без племени, но сильный только вместе с братьями. Что-то подобное лежит и в основе чучхэ. И после этого нужно объяснять что-то о правах индивидуальности, отдельного человека!
Вспомним китайское «боксерское восстание». К началу ХХ века европейцы принесли в Китай массу «рукотворных чудес»: железные дороги, керосиновые лампы, лекарства, оружие. И опиум, кстати, тоже. И вот китайский крестьянин восстал против «чудес» иноземных, и для этого поверил в собственное «чудо»: если практиковать некую систему (смешение оккультизма, суеверий с физическими упражнениями, напоминающими восточные единоборства, отсюда и «боксеры»), тело становится неуязвимым против любого оружия. Тогда достало бы только храбрости противостоять врагу! «Боксеры» толпами бросались на европейских солдат, толпами и погибали, ибо что может кулачный бой против оружия колонизаторов. Но полурелигиозную веру было искоренить сложно. Кстати, «боксеры» уничтожали церкви и немногочисленных китайских христиан, как предавших свой народ и его ценности…
Современная Северная Корея, грозящая всему миру ядерным оружием – и есть такой отчаянный «боксер», поверивший в собственную неуязвимость за счет исповедания «чучхэ» и правильного устроения государства. И не дай Бог свои замыслы она осуществит. Но и западный, американский мир боится не столько её, сколько «социализма с дальневосточной спецификой» — да, прежде всего громадного Китая. В чём-то подобном возможно подозревается американцами и Россия.
Но даже если у КНДР оружие отобрать, даже если (под всеобщий рёв!) казнить Ким Чен Ына на площади у Мавзолея, не факт, что в стране сразу же воцарятся права человека.
К этим правам долгий путь, и увы имя ему одно – вестернизация. Иначе не объяснишь, что такое Бог, свобода, личность, какие бы точные слова в словаре не подбирались. Не-российский Дальний Восток и так постепенно превращается в часть западного мира.
Только не нужно торопить процесс, мешать его естественному ходу. В конце концов каждый человек – образ и подобие Бога. Пусть он сам сделает свой выбор.
Юрий Эльберт
Свежие комментарии