Консервативный, советский…

Недавно на Правмире в одной статье прозвучала мысль, которую хотелось бы подчеркнуть. Религия делает ставку на консервативный менталитет. Но консервативный менталитет сегодняшнего российского христианина – советский.

Именно! Только давайте прежде договоримся о разнице понятий. Есть убеждения. Есть менталитет. Есть дискурс.

Убеждения – те постулаты, ради которых человек готов к переменам. Готов терпеть неудобства, менять себя и затем окружающий мир. Либерализм как раз из этого ряда: мне жаль, когда кто-то думает не так, как я привык (как завещали предки), но я готов терпеть чужое мнение из-за уважения к свободе другого.

Либерализму как убеждению противостоит традиционализм. Традиционалист блюдет устои не потому что так проще, не потому что все так привыкли, но потому что эти устои, да ещё в его собственной интерпретации, кажутся ему священными. А за святыню можно и в бой!

Менталитет – то, что формирует образ мышления, то что впитано в детстве, сделалось очевидным, подсознательным. Консервативный менталитет не то что выставляет рациональные требования, он просто не хочет перемен. Ему мил «обломовский халат», грязный и заштопанный, зато такой уютный и удобный. Консервативному противопоставляется не либеральный, а модернистский менталитет (постмодерн оставим пока за скобками). Модернист, «бунтует» против традиции, но не отрицает её, он чувствует вину перед ней. Просто модернист готов к новому, не боится, а даже радуется ему. Пусть завтра закроется гастроном у дома, где продавался сорт любимой колбасы, пусть завтра придётся приобретать новые компьютер и смартфон. Готов он и к переменам в общественной морали. Это не означает, что новое он обязательно примет, но во всяком случае не станет его отрицать, прячась в подземелье.

И есть дискурс. Это то, о чём говорят авторитетные люди, то, что всем известно, но не очевидно (как ментальное) и даже не обязательно приемлемо (как убеждения).

Где в этих переулках пролегает дорога Христианства?

Как следует ещё из апостола Павла, Христианство задаёт дискурс: не поступаться убеждениями, но снисходительно относиться к менталитету.

Евангельские убеждения противопоставлялись языческому традиционализму. Пожалуйста, можешь сходить на языческий праздник, попробовать угощение, но если это покажется кому-то отречением от Христа – стоп. И даже обыденный государственный ритуал поклонения статуе становится поводом для мученичества, точнее для «свидетельства даже до смерти».

В вопросах же, касающихся менталитета, апостол уточняет: «Я говорю, а не Господь». Можешь не жениться, оставайся так, но если ты не мыслишь жизнь без брака – почему нет. Муж верующий, жена неверующая? Да, литургического единства семьи не получится, однако это не означает, что семью надо разрушать. Годится ли мужчине молиться с покрытой головой, а женщине с непокрытой? Традиции ни причём, но по тем временам это просто неприлично.

Самым серьёзным вопросом тогда стало соблюдение иудейского закона. Как традиционалистское убеждение он был отвергнут, лишился сакральности сам по себе, но как ментальность до поры терпим: «во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью».

Менталитет советский конца ХХ века (не исключая и 1990-х) отличается от крестьянского менталитета россиян начала ХХ века, равно как и от современного западного. Если угодно, он полу-урбанизированный.

Что требовалось народу для счастья в 1917-ом? Земля. Сегодня сложно представить себе бородатого мужика с сохой, идущего за плугом и молящегося, ибо не уродится рожь – семья будет голодать. Но и это ещё не урбанистический вариант, когда источник продуктов – полки супермаркета.

Советский менталитет – садовый участок, где люди ходят в нищенской одежде, вкладывают деньги и физический труд, а урожай выходит дороже, чем в магазине, да и сомнительного экологического качества. Даже шашлык проще покушать в парке. И всё-таки сад – родной уголок, своя земля, которая прокормит в случае гражданской войны или новой перестройки…

В семье начала ХХ века «много деток – хорошо». Рожать, сколько Бог даст, ибо рабочие руки, ибо высокая смертность от инфекций, да и чем ещё заниматься безграмотной крестьянке. В урбанизированном обществе – скорее отказ от детей и/или от супружества.

Советский менталитет – 1-2 ребёнка в семье, но семья всё-таки нужна. Ибо «кто подаст в старости воды»? А никто не подаст — жена уйдёт к другому, не успев состариться, а дети разлетятся по планете (и рады бы помочь, но из Америки не дотянешься).

Заметим, что у западных католиков, не допускающих разводов, есть определённый ментальный фундамент: сельские районы Франции и Испании, где однобрачие – естественно и желанно. Да, узкая полоса населения, но в экс-СССР и такой пожалуй нет, даже на Кавказе. Традиция прерывалась на три четверти столетия.

Россия начала ХХ века – монархическая, ищущая пусть народной, но твёрдой власти. Урбанистический запад основные ожидания обращает к местному самоуправлению. Советский взгляд известен…

Казалось бы Христианству как раз и нужно иметь дело с тем менталитетом, что есть. Разве что аборт (по советским меркам «простительный грех») перевести в разряд убеждений.

А так хочет дама ходить в джинсах и без платка – пожалуйста. Не получается поститься по уставу, ограничивай себя в чем получится. Молитва пусть будет короткой и своими словами, зато искренней и регулярной. Хочется окучивать картошку в праздник Троицы, после литургии – почему нет.

Но русское Православие в 1990-х пошло иным путём: объявило родным, священным, неприкосновенным то, на чём «остановились» русские в начале ХХ века или даже древнее. Это самый настоящий традиционализм!

Беда в том, что традиционализм даже не обязан опираться на настоящую традицию, её может заменить игра (неоязычество, славянофильское поедание квашенной капусты).

Ничего не этом пути добиться не удалось. Не мешают джинсы спасению, как и хороший автомобиль – самому пастырю прежде всего и не мешают. И цифровая электроника постепенно проникает в церковную жизнь. И майонез в пост – штука приемлемая, даже когда на нём не написано «постный».

Современный церковный дискурс как раз пытается опираться на советские ценности. По епархиям путешествует икона, которая подаётся именно как «военная», строится военный храм. Разговоры о вреде прививок, «заряженные» мази и припарки сводятся к суевериям – таким, какие были популярны в 1980-е, когда «кроме материализма не было ничего». Штатные миссионеры, призванные говорить о Евангелии, взахлеб хвалят учебник Киселёва и советские буквари.

Вот только поспевают ли они даже за консервативной ментальностью? Для поколения 50-летних – да. Но за ними идут другие, у которых свой консерватизм, да и больше доля модернистского менталитета. А всех кто опоздал – давит паровоз традиционализма.

Менталитет способен творить странные штуки. Но он и выручает, когда младенца грубо макают в купель – и обычная человеческая жалость возобладает над таинством.

Спаситель призывал не любить мира, ни того что в мире. Но как не любить, если нам не чуждо ничто человеческое. Так и живём…

Юрий Эльберт