О Русь моя, жена моя
Когда статья начинается с пафоса или брани, она только ими зачастую и обходится. Заметка Александра Королева – тому пример. Увидев в заголовке слово «неообновленчество», я приготовился к дискуссии о богослужебном языке.
Однако автору всего лишь не понравились комплиментарные высказывания владыки Тихона о советском прошлом. Что ему дела, кстати, до чужого архиерея? (В противном случае подпись гласила бы «Александр Королев, г. Псков».) Для чего выставлять себя моськой перед слоном, который его заведомо не услышит?
Но автор кажется и не собирается никого убеждать, ему важно прокричать свои лозунги. «Неообновленцы – это проект ЧК, родившийся в его недрах», тогда как «неообновленцы в большинстве своём были за ЦСЯ». Такая отговорка сойдёт разве что для детской воскресной школы. Обновленчество было широким социальным движением, которым – да – воспользовалось ГПУ для политической попытки «импичмента» патриарха Тихона. На Поместном Соборе отнюдь не все поддерживали восстановление патриаршества. Не все симпатизировали власти чёрного духовенства. Многие почти открыто высказывались и о поповском тайнобрачии. Кроме того, в ту пору, когда не было ещё сталинских репрессий и брежневского застоя, идея социализма ещё себя не скомпрометировала. А почему не быть социализму в Церкви? Почему слепое послушание и строгая иерархия важнее свободы и соборности? Это не такой простой вопрос. Потому и не надо осуждать «сменовеховцев» за то, что они советской власти поверили.
Далеко не все сменовеховцы стали новомучениками. Кстати, это слово, как и просто «мученики» — пишется с одним «н», уж автору, защищающему такие позиции подобных ошибок лучше не делать. Мученик в христианстве тот, кто перенося страдания, свидетельствует о своей вере. Трагедия же сталинских репрессий в уничтожении миллионов невинных – попов, бухгалтеров, писателей, инженеров, врачей, носителей идиш или жителей кавказский гор. От священника не требовали отречения от веры, обещая взамен свободу, его заставляли подписать признание в контрреволюционной агитации или японском шпионаже, а потом, независимо от признания, расстреливали. Это была чума, которая косила всех подряд – независимо от возраста и социального положения.
Те, кто прибыл после Второй мировой войны проходили фильтрационные лагеря. Но и после многих харбинцев отпускали, того же Павла Северного. Правда первые годы ему пришлось провести в оренбургской глуши библиотекарем. Но потом выбрался в Подмосковье и стал заметным советским писателем (Алексей Толстой, приехавший много раньше) не переставал им быть. И митрополит Вениамин (Федченков), кажется, нисколько не сидел. Впрочем, скучно вязнуть в деталях.
«СССР был убийцей России». Но мы однако все живы, и называем себя россиянами.
Если уж искать подобные антропоморфные сравнения, советский строй был жестоким мужем старой России. Представим женщину, что замужем за почтенным, увешанным орденами стариком, который то и дело дремлет за столом и пускает слюни в чай. И вот она бросает его ради молодого, сильного, бесстрашно клянущегося изменить мир. Попирает таинство венчания. Тот второй оказывается домашним тираном, пьёт и жестоко бьёт новую супругу. А она рожает ему детей, которых он тоже жестоко бьёт, и они растут, не зная ничего иного.
Эмиграция же напоминает обманутого мужа. Он интеллигент и умница, он прав и праведен. И будь он нашим отцом, мы росли бы, наверное, в совершенно другом мире. Но у нас совсем иные гены, иные раскосые глаза. Нам очень жаль вас, дяденька, мы очень вас уважаем, мама напрасно вас бросила. Но увы, отец у нас другой.
Современная Россия – плод брака России и Союза. С нами это не впервые. Среди наших предков союз византийской тонкости и грубой татарщины, старообрядческого благочестия и немецких порядков Петра. Мы в буквальном смысле евразийцы – жители Великой Степи. Вот и сегодня мы пытаемся совместить несовместимые сценарии будущего: вектор западный и вектор китайский.
Да, СССР у нас в крови, даже у таких как я — ярых антисоветчиков. Пусть это яд в нашей крови, но не здоровые имеют нужду во враче, а больные. Господь призывает не праведников, а грешников. И больного лечат не по паспортным данным или родословной, но соответственно диагнозу.
Нет ничего несчастнее роли обманутого мужа. Мне приходилось общаться с русскими диаспорами Европы, Азии, Израиля, нередко именно с духовенством или церковными активистами. И всякий раз я ловил себя на мысли: если я вдруг окажусь в эмиграции, я буду учить языки. В том числе языки программирования, чтобы как можно скорее встроиться в новое общество. Хотя я уже не молод и эмигрировать не собираюсь. Но в Америке надо становиться американцем, а в Китае – китайцем. Недаром среди литературных эмигрантов самыми успешными оказались Набоков, Аксёнов, Солженицын, Флоровский, Шмеман, Антоний (Блум) – одним словом те, кто преподавал, находился в диалоге с принявшим его новым миром.
Убил ли СССР царскую Россию? Они оба умерли от старости, ибо ничто не вечно. А мы такие, какие есть.
Возможно Александру Королькову это не понравится. Тогда мне остается лишь вспомнить легенду о недавно упомянутом здесь Унамуно. Когда зал победителей, считавших себя правыми – и в смысле правоты, и в смысле правизны, скандировал: «Смерть интеллигенции!» — профессор поднялся и сказал: «Я – интеллигенция!»
Так вот я и есть неообновленец, мне эта кличка неоднократно прилетала. С ГПУ не связан, но разве ж это важно для того, кто клеит ярлыки.
Но задача Христианства, обращаться ко всем: к правым и левым, к иудеям и эллинам, к монархистам и простакам. Вот и нам бы научиться понимать, а не осуждать ближнего своего. Глядишь, тогда и мы с Александром отыщем общий знаменатель.
Юрий Эльберт
Иллюстрация: фрагмент картины «Русь уходящая» Павла Корина
Свежие комментарии