Почему я не верю в мирянское общественное движение?

В начале месяца ру-ортонет обсуждал статью Сергея Чапнина в Новой газете и комментарий к ней Батюшки Лютера. Оба автора говорили о сильном мирянском движении, которое одно только и можно противопоставить коррупции в среде епископата. Но гласы их, кажется, так и не будут услышаны среди пустыни.

И вообще всё было в истории. Столетие назад в уездном городке прошёл съезд «низших чинов духовенства» – псаломщиков, чтецов, алтарников, вошедший в историю как «Челябинский соборик». Участники предполагали бороться с засилием епископата, духовенства и монашества. Конечно, чтецы и псаломщики – в храме «подлинные пролетарии». Мирян, кажется, не спросили и тогда. Что же, воз и ныне там, многие же члены «соборика» были впоследствии заклеймены как обновленцы.

Для Сергея Валерьевича Чапнина «мирянское движение», братства – особый пунктик. Об этом он сам подробно рассказывает в интервью и автобиографиях: в середине 1990-х, когда мирянские межприходские братства подверглись ликвидации; точнее юрисдикция братства сокращалась до одного прихода и подчинения настоятелю, – в это самое время Чапнин был председателем Тихоновского молодёжного братства.

Тот, кто скрывается за псевдонимом Батюшка Лютер, тоже не мирянин, а священник, да ещё и служащий в Западной Европе. Ему без мирянской общественной поддержки никак, ибо для властей Евросоюза православных как бы и не существует. Можно рассчитывать на рядовой грант, но не на привилегии.

Однако не будем переходить на личности, попытаемся объективно разобрать аргументы за и против.

Равнение на Сорок сороков!

Мирянские межприходские движения существуют в РПЦ и сейчас. Самый яркий пример – «Сорок сороков». Это почти образцовое православное движение, с большими деньгами (и отработанными технологиями фандрайзинга), с влиятельными лоббистами, с выверенной риторикой и, наконец, с ассортиментом мероприятий и «активностей» (кружков, клубов), которые можно предложить публике. Пускай большинство этих эктивитиз просятся в категорию «православный мордобой» – что с того, раз таковы запросы общества? Зато архиереи и светская власть «Сорок сороков» поддерживают единогласно. Ибо «Сорок сороков» куда менее радикально, чем НОД, не связано как НОД или «Суть времени» с конкретным ярким лидером, и вообще очень удобно и послушно.

С чего вдруг массовому мирянскому движению быть движением церковных интеллигентов? Массе как раз симпатичны эти бородачи в косухах, «воины веры Христовой», транслирующие старую черносотенную идеологию, замешанную на советских ценностях, которые у нас на самом деле в крови и в подсознании. Да, таков менталитет современного православного. Любишь демократию – умей платить за проигрыш, оказавшись в меньшинстве.

Целью мирянского движения не может быть богослужебная реформа

Что называют в первую очередь, заговаривая о чаемых переменах в РПЦ? Перевод богослужения и молитвенных правил на современный русский язык, григорианский календарь, изменение режима постов и отмена обязательной исповеди перед Причастием.

Реформировать богослужение невозможно без мнения тех, кто именно собирается служить – то есть клириков: епископов, священников и диаконов. Независимо от того, насколько радикальны пастыри в данном вопросе, миряне им в данном случае не указ: как захотят служить, так и будут. Мирянину махать кадилом не положено.

По-хорошему вопрос должен решаться соборно мирянами и клириками. Да, мирянские голоса должны озвучивать мнение на эту тему. Но продавливать решения не получится.

Целью мирянского движения не может быть перераспределение церковных финансов

Приходы, епархии – самостоятельные юридические лица. Если они перед кем и обязаны отчитываться, то перед учредителями (приходским советом, на самом деле состоящим из сотрудников, прямо зависящих от настоятеля) или перед органами власти. Во всяком случае – не перед межприходским мирянским братством.

Понятна вероятная стратегия братства: часть активностей (работы с хосписами, организации детских фестивалей и проч.) забрать себе и сделать их реализацию подлинно финансово-прозрачной. Отличная идея, только и фандрайзингом предстоит заниматься самому. Только вот поступлений от записочек, панихид и прочих треб мирянам-благотворителям не видать.

«Чёрная касса» выгодна прежде всего самим настоятелям; епархия это понимает, и старается выманить как можно больше конвертами и налогами. Но чёрная касса не иссякнет, пока велик поток захожан и потенциальных спонсоров. Прозрачным может быть то, что предсказуемо. Вспомним, как председатели двадцаток гонялись за «нелегальными» требами духовенства в 1950-70-е.

Нельзя будет брать деньги легально, попы будут крестить, венчать, отпевать нелегально, непрозрачно – прежде всего для епархий. В других случаях, если человеку был продан некачественный товар или нанесен вред оказанием медицинской услуги, дело можно оспорить в суде. Молитва – вещь неуловимая.

Православные миряне: кто они?

Согласно одной остроте: приживалы, прихожане, захожане и привожане.

Захожане – те, кто приходит поставить свечку. Многие из них и Евангелия не читали, тем более их мало интересует внутрицерковная политика. Есть важное «но»: для того, чтобы желания «за свечку» исполнялись, место (куда эта свечка ставится) должно быть правильным. Иными словами церковь – правильной и православной, а то вдруг Бог не услышит (прости, Господи!) и желание не исполнится?

Таким образом захожане как раз первые блюстители церковного бытия от обновленчества и расколов. Ибо если раскол (в любом направлении) произойдёт, за ним пойдут фанатики. А «захожане» по-прежнему будут посещать ту юрисдикцию, которая твёрже всех заявит о своей традиционности. Хорошо блюсти ярмо, если сам его не несёшь.

Привожане – люди, втянутые в церковную орбиту с не-церковными целями, а скажем, для повышения престижа. Это сильные мира сего – спонсоры и представители власти, культурная элита – артисты, писатели, поэты, учёные, имена которых могли бы способствовать привлечению в церковь народа. Это и молодёжь, которую будут привлекать кружки, театры, секции и лагеря при церкви с вялой катехизацией – будем смотреть правде в глаза, большинство их в церковной ограде не удержатся.

Привожане приходят в Церковь с изначальным собственным авторитетом. Они куда более податливы к реформам, если только они сами реформ захотят. Другое дело, что при проявлении оппозиционности их мало кто захочет слушать.

Среди прихожан в первую очередь выделим неофитов. Эти люди пришли в Русскую Православную Церковь, а не в неопятидесятническую «Новую жизнь». И ищут они прежде всего не «новой жизни», но как правильно славить Бога. А правильно так, как они прочли в популярной брошюре. Спорить с ними аргументами от опыта – бесполезно.

Есть «профессиональные православные» — миряне, работающие в церковных организациях: кто за зарплату, кто за тарелку супа. Они пожалуй наиболее компетентны в том, как расходуются церковные финансы. Но их интересы ближе не к мирянским, а к поповским и епархиальным интересам – к интересам тех, от кого они получают задания и финансирование своих проектов.

Наконец, среди прочих православных прихожан немало тех, кто просто устал, не желает надевать какое-либо новое ярмо и впускать какие-то новые обязанности в свое личное пространство.

Кризис авторитета в Церкви

Мирянское противостояние епископату неизбежно приведет к кризису церковного авторитета. Разумеется, он давно уже в кризисе, хуже некуда! Но один разговор, пока тот, кто занимает «авторитетное» место, очевидно не прав, и совсем иной, если авторитет размыт.

Между тем похожая ситуация была в советские времена застоя. Обычный верующий имел мало шансов поговорить с епископом, разве что подойти под благословение. Патриархия занималась экуменическими проектами, общественной борьбой «за мир во всем мире» в фарватере советского правительства, печатала в Журнале Московской Патриархии статьи об «октябрьском» (читай революционном) богословии. А место авторитетного голоса церковного занимали старцы, имена которых гремели едва ли не на всю страну. И многие из них тот же экуменизм яростно отрицали. На этой разрыхленной почве в конце 90-х взошли и борьба с ИНН, и страх перед украинизацией, а также электроникой, прививками и прочим.

Путь соборности

По большому счету есть лишь два пути, которые могут привести к переменам в современной Церкви. Путь соборности и путь внешнего вмешательства (например, со стороны секулярного государства). История даёт нам много примеров внешних вмешательств – они всегда оборачиваются тяжёлыми травмами для Церкви, а то и физическим насилием.

Соборность – штука сложная. Мы знаем, что отнюдь не всегда она проявляется на соборах. Соборность заключается в выработке общего менталитета. А поскольку естество человека грешно, соборность невозможна без действия Духа Святого.

Но ментальность – ещё не соборность. Ментальность может и опьянять, превращать верующих в толпу.

Что же остаётся мирянам?

Неужели сидеть, сложа руки? Вовсе не обязательно. Сегодня есть масса возможностей для благотоворительности, волонтёрства, научно-образовательных проектов (в том числе, допускающих и теологический дискурс), не поставленных в прямую зависимость от епархиальных или иных церковных структур.

Впрочем, от последних убегать не обязательно. Если за вашими плечами капитал, скажем в виде личных компетенций, или влиятельное общественное движение – вполне вероятно, что вы попадете в число «привожан» и отношение к вам будет вежливым, а то и лестным.

Отметим и ещё одну вещь: на Западе развиваются межхристианские проекты – и эта форма подчас позволяет уйти от жёсткого подчинения церковному официозу. Этому способствует не только общественный активизм, но и совместное обучение протестантов и католиков на теологических факультетах университетов. В России это пока видится маловероятным. Кто такие для православных – католики? Давние недруги, к которым счёты за Украину и западные земли. Протестантов и вовсе легко записать в «сектанты» без разбора. Теологические факультеты при вузах открываются, но, как правило, создаются они вокруг группы преподавателей-неофитов, во всяком случае православных консерваторов, и хотя представителю не-православной конфессии никто не запрещает поступать, учиться ему будет, вероятно, неуютно.

Но вода камень точит. Однажды и нас, православных, коснутся перемены.

Юрий Эльберт